[ В начало ] [ В.Левик. ПЕРЕВОД КАК ИСКУССТВО ] [ В.Левик. Нужны ли новые переводы Шекспира? ] [ В.Левик. О поэте-переводчике Сергее Васильевиче Шервинском ] [ В.Левик. Воспоминания о Корнее Чуковском ]
[ Переводы из Генриха ГЕЙНЕ ] [ Переводы из Иоганна Вольфганга ГЕТЕ ] [ Переводы из французской поэзии. ЖОАШЕН ДЮ БЕЛЛЕ и ПЬЕР РОНСАР ] [ Переводы из французской поэзии. КРИСТОФ ПЛАНТЕН, ОЛИВЬЕ ДЕ МАНЬИ, ЭТЬЕН ЖОДЕЛЬ,
ЖАК ГРЕБЕН, ФИЛИПП ДЕПОРТ, ЖАН ЛАФОНТЕН, ФРАНСУА МАРИ АРУЭ ВОЛЬТЕР ][ Переводы из Шарля Бодлера ] [ Переводы из Перси Биши Шелли ] [ В.Левик. Перевод из Генри Лонгфелло. Параллельные тексты. ] [ Переводы из Луиса Камоэнса ] [ Переводы из Джорджа Гордона Байрона ] [ Переводы из Франческо Петрарки ] [ Переводы из Фридриха Шиллера ] [ Сэмюель Тэйлор КОЛЬРИДЖ. Сказание о Старом Мореходе. Перевод В.Левика ] [ Материалы к 90-летию Вильгельма Левика.
По страницам журнала "АНТОЛОГИЯ МИРОВОЙ ПОЭЗИИ" ][ Воспоминания А.Н.Кривомазова о Вильгельме Левике ] [ Шелли Барим. Венок сонетов памяти Вильгельма Левика ] [ Фотографии (1) ] [ Фотографии (2) ] [ Живопись ] [ Автографы ] [ 100-ЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ В.ЛЕВИКА ] [ Могила В.Левика на Введенском кладбище (г. Москва) ] [ Обратная связь ]
Перси Биши Шелли.
Источник: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/archive/0/07/20090323183650!Portrait_of_Percy_Bysshe_Shelley_by_Curran%2C_1819.jpg
ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ
1792—1822
В переводах Вильгельма ЛЕВИКА
Вечер Ponte al Mare, Pisa I День закатился. Ласточки уснули. Шныряют в серой мгле нетопыри. Гулять выходят жабы. В смутном гуле Слились все звуки. Тусклый свет зари Погас на кровлях. Тень легла ночная, И в летнем сне недвижна зыбь речная. II Нет сырости и в поздний этот час, Трава суха, на листьях ни росинки. Сухой и легкий ветер всякий раз Вздымает пыль, соломинки, былинки, Закружится и стихнет, и одна По улицам блуждает тишина. III Домов, церквей, оград изображенья В себе колышет и несет вода. В недвижном беспокойстве отраженья Дрожат, не исчезая никогда. Взгляни на эту зыбь, на эти стены: Ты стал другим, они же неизменны. IV И сизые над бездной облака, Где солнце, скрывшись, новой ждет Авроры, Они - как груда гор издалека, Но множатся и мчатся эти горы. А там, в пространстве, синем, как вода, Уже горит вечерняя звезда.Источник: http://wikilivres.info/wiki/Стихотворения_1821_(Шелли)#.D0.92.D0.B5.D1.87.D0.B5.D1.80
Изменчивость Мы, словно облака вокруг луны, — Летим сквозь ночь, трепещем и блистаем. Сомкнется тьма — и вмиг поглощены, Мы навсегда бесследно исчезаем. Мы точно звуки несогласных лир — Ответ наш разный разным дуновеньям. Не повторит на хрупких струнах мир То, что с прошедшим отошло мгновеньем. Мы спим — расстроен сновиденьем сон. Встаем — мелькнувшей мыслью день отравлен. Веселье, плач, надежда, смех и стон — Что постоянно в мире? Кто избавлен От вечных смен? — Для них свободен путь. Ни радость, ни печаль не знают плена. И день вчерашний завтра не вернуть. Изменчивость — одна лишь неизменна.
Источник: http://wikilivres.info/wiki/Изменчивость_(Шелли/Левик)
К Нилу Дожди, дожди три месяца подряд Скрывают эфиопские долины. Среди пустыни - льдистые вершины, Где зной и холод, братствуя, царят. В горах Атласа влажный снегопад, И обдувает буря край пустынный, И мчит на Север нильские стремнины, Где вал морской встречает их, как брат. В Египте, на Земле Воспоминаний, Среди своих, о Нил, твой ровен бег. Там яд и плод - все от твоих даяний, В них зло и благо емлет человек. Усвой, живущий жизнью быстротечной: Как вечный Нил, должна быть Мудрость вечной. Стансы, написанные в унынии вблизи Неаполя I Сияет солнце, даль ясна, Вся в блестках, пляшет зыбь морская, И снежных гор голубизна Бледнеет, в блеске полдня тая. Все юно, как в преддверье мая, И от земли струится свет, И где-то суета людская, Крик чаек, ветра шум в ответ, Безлюдье, тишина, приюта лучше нет! II Над зыбкой мглой зеленый, алый Сплетен из водорослей сад. Омыт песок волною шалой, И свет над ней - как звездопад. Но я на берегу один, Гляжу на взблески волн уныло, Внимаю звукам из глубин... Где сердце то, что сердцу мило, Что все оттенки чувств со мной бы разделило? III Увы! Нет мира и в тиши, Я болен, и надежд не стало. Нет даже тех богатств души, Что в мысли Мудрость обретала, Когда не внешностью блистала. Любовь и праздность, слава, власть. Все - тем, которых в мире мало, Кто наслаждаться может всласть. И в том их жизнь. А мне - дана другая часть. IV Под эти солнцем усмирится Само отчаянье. Но мне, Как в детстве, б наземь повалиться И плакать, плакать в тишине О том, что я - по чьей вине? - Влачу в тревогах век бесплодный, Пока к земле, в последнем сне, Не припаду щекой холодной Море не споет усопшему отходной. V Пусть скажут все: в нем сердца нет! Так под вечерним небосклоном, Вдруг постарев, угасший свет Я проводил едва ль не стоном. Пусть скажут! Чуждый их законам, Я нелюбим. Но жаль, не мог Блеснуть хоть сходством отдаленным С тем днем, что в радости поблек И память радует, как лучших дней залог. Облако I Я влагой свежей морских побережий Кроплю цветы весной, Даю прохладу полям и стаду В полдневный зной. Крыла раскрою, прольюсь росою, И вот ростки взошли, Поникшие сонно на влажное лоно Кружащейся в пляске Земли. Я градом хлестну, как цепом по гумну, И лист побелеет, и колос. Я теплым дождем рассыплюсь кругом, И смех мой - грома голос. II Одену в снега на горах луга, Застонут кедры во мгле, И в объятьях метели, как на белой постели, Я сплю на дикой скале. А на башнях моих, на зубцах крепостных Мой кормчий, молния, ждет. В подвале сыром воет скованный гром И рвется в синий свод. Над сушей, над морем по звездам и зорям Мой кормчий правит наш бег, Внемля в высях бездонных зовам дивов влюбленных, Насельников моря и рек. Под водой, в небесах, на полях, в лесах Ночью звездной и солнечным днем, В недрах гор, в глуби вод, мой видя полет, Дух, любимый им, грезит о нем И слепит, как бегу я, грозя и ликуя, Расточаясь шумным дождем. III Из-за дальних гор, кинув огненный взор, В красных перьях кровавый восход Прыгнул, вытеснив тьму, на мою корму, Солнце поднял из дальних вод. Так могучий орел кинет хмурый дол И взлетит, золотясь, как в огне, На утес белоглавый, сотрясаемый лавой, Кипящей в земной глубине. Если ж воды спят, если тихий закат Льет на мир любовь и покой, Если, рдян и блестящ, алый вечера плащ Упал на берег морской, Я в воздушном гнезде дремлю в высоте, Как голубь, укрытый листвой. IV Дева с огненным ликом, в молчанье великом Надо мной восходит луна, Льет лучей волшебство на шелк моего Размятенного ветром руна. Пусть незрим ее шаг, синий гонит он мрак, Разрывает мой тонкий шатер, И тотчас же в разрыв звезды, дух затаив, Любопытный кидают взор. И гляжу я, смеясь, как теснятся, роясь, Миллионы огненных пчелок, Раздвигаю мой кров, что сплетен из паров, Мой ветрами развеянный полог, И тогда мне видна рек, озер глубина, Вся в звездах, как неба осколок. V Лик луны я фатой обовью золотой, Алой ризой - солнечный трон. Звезды меркнут, отпрянув, гаснут жерла вулканов, Если бурей стяг мой взметен. Солнце скрою, над бездной морскою Перекину гигантский пролет И концам на горы, не ища в них опоры, Лягу, чудом воздвигнутый свод. Под сияюще-яркой триумфальною аркой Пролечу, словно шквал грозовой, Приковав неземные силы зыбкой стихии К колеснице своей боевой. Арка блещет, горит и трепещет, И ликует мир подо мной. VI Я вздымаюсь из пор океана и гор, Жизнь дают мне земля и вода. Постоянства не знаю, вечно облик меняю, Зато не умру никогда. Ибо в час после бури, если солнце - в лазури, Если чист ее синий простор, Если в небе согретом, создан ветром и светом, Возникает воздушный собор, Я смеюсь, уходя из царства дождя, Я, как тень из могилы, встаю, Как младенец из чрева, в мир являюсь без гнева И сметаю гробницу мою. Жаворонок I Здравствуй, дух веселый! Взвившись в высоту, На поля, на долы, Где земля в цвету, Изливай бездумно сердца полноту! II К солнцу с трелью звучной, Искрой огневой! С небом неразлучный, Пьяный синевой, С песней устремляйся и в полете пой! III Золотятся нивы, В пламени восток. Ты взлетел, счастливый, От забот далек, Радости надмирной маленький пророк. IV Сквозь туман пурпурный К небесам родным! В вышине лазурной, Как звезда, незрим, Ты поешь, восторгом полный неземным. V Ты не луч ли диска, Что для смертных глаз Ал, когда он низко, Бел в полдневный час, Еле видим в блеске и лишь греет нас. VI Звон твой полнит воздух, Высь и глубь до дна И в ночи при звездах, В час, когда, ясна, Мир потопом света залила луна. VII Кто ты? С кем в природе Родственен твой род? Дождь твоих мелодий Посрамил бы счет Струй дождя, бегущих с облачных высот. VIII Ты как бард, который, Светом мысли скрыт, Гимны шлет в просторы, Будит тех, кто спит, Ждет ли их надежда, страх ли им грозит; IX Как в высокой башне Юная княжна, Что леса и пашни Видит из окна И поет, любовью и тоской полна; X Как светляк зеленый, Вспыхнувший в тени Рощи полусонной, Там, где мох да пни, Разбросавший в травах бледные огни; XI Как цветы, в которых Любит ветр играть, - Роз охватит ворох, Станет обрывать, Пьяный их дурманом легкокрылый тать. XII Шорох трав и лепет Светлого ручья, Все, в чем свет и трепет, Радость бытия, Все вместить сумела песенка твоя. XIII Дух ты или птица? Чей восторг людской Может так излиться, С нежностью такой Славить хмель иль гимны петь любви самой? XIV Свадебное пенье Иль победный хор - Все с тобой в сравненье Неумелый вздор. Твой соперник выйдет только на позор. XV В чем исток счастливый Песенки твоей? В том, что видишь нивы, Ширь долин, морей? Что без боли любишь, без людских страстей? XVI Словно утро, ясный, Светлый, как рассвет. Скуке непричастный Радости поэт, Чуждый пресыщенья, чуждый бурь и бед. XVII В вечной круговерти Даже в смертный час Думаешь о смерти - Ты мудрее нас, Оттого так светел твой призывный глас. XVIII Будет или было - Ни о чем наш стон! Смех звучит уныло, Болью отягчен. Вестник мрачных мыслей наш сладчайший сон. XIX Гордостью томимы, Смутным страхом гроз, Если рождены мы Не для войн и слез. Как познать нам радость - ту, что ты принес? XX Больше книг, цветущих Мудростью сердец, Больше строф поющих Дар твой чтит певец. Ты, презревший землю, бардов образец. XXI Дай мне эту радость Хоть на малый срок, Дай мне блеск и сладость Сумасшедших строк, Чтоб, как ты поэта, мир пленить я мог. Гимн Пана I С холмов, из темных лесов За мной, за мной! С перевитых потоками островов, Где смолкает шумящий прибой, Внимая пенью моей свирели. Умолкли птицы в листве, И ветер притих в тростниках, И ящерицы в траве, И пчелы на тминных лугах, И смолк веселых кузнечиков голос, И все безмолвно, как древний Тмолос, При сладостном пенье моей свирели. II Струится Пеней полусонно, На дол Темпейский ложится тень От темного Пелиона, Спеша прогнать слабеющий день, Чтоб слушать пенье моей свирели. И нимфы ручьев и лесов, Силены и фавны, сильваны Выходят на берег, услышав мой зов, На влажные от росы поляны. И все умолкает, как ты, Аполлон, Когда ты внемлешь, заворожен Напевом сладостным нежной свирели. III О пляшущих звездах пою, Пою столетья, землю и твердь, Титанов, свой род истребивших в бою, Любовь, Рожденье и Смерть - И вдруг меняю напев свирели. Пою, как догнал я в долине Менала Сирингу, что стала простым тростником, Но так и с людьми и с богами бывало: Полюбит сердце - и плачет потом. И если не властвует ревность над вами Иль пламень в крови не потушен годами, Рыдайте над скорбью моей свирели. Башня голода Опустошенный город стал могилой. А жившие здесь люди в старину Его считали колыбелью милой. И горек вид крушенья. В вышину Взметнулась Башня голода - темница Среди темниц. За тяжкую вину Преступный сброд во мраке их томится. И кровь он знал, и деньги, и простор, А ныне цепь, да хмурых стражей лица, Да жизнь - как дотлевающий костер. И все - кресты и золотые шпили, Дворцы и храмы, мраморный декор Роскошных зданий в итальянском стиле, - Все меркнет рядом с Башней. Оттого Они поодаль жмутся. Так в могиле Лежит скелет, но чье-то колдовство Свершается, и вот он, страшный, голый, Идет в толпу красавиц - для чего? Чтоб видели, что жизнь, и смех веселый, И красота, и нежность их тепла - Все, все уйдет, пока резец тяжелый Не превратит в скульптуру их тела.
Источник: http://lib.ru/POEZIQ/SHELLY/shelley1_1.txt
Шелли, Перси Биши (Percy Bysshe Shelley)
Материал из Википедии — свободной энциклопедии Перси Биши Шелли
Перси Биши Шелли (англ. Percy Bysshe Shelley; 4 августа 1792, графство Суссекс — 8 июля 1822, утонул в Средиземном море между Специей и Ливорно) — один из величайших английских поэтов XIX в, муж Мэри Уолстонкрафт Шелли.
Своей пламенной верой в полновластный и всеразрешающий разум, своим полным пренебрежением к унаследованным от прошлого человеческим воззрениям, верованиям и привычкам Шелли принадлежит ещё к последователям идей века Просвещения. «Политическая справедливость» Годвина, проникнутая целиком революционным национализмом девяностых годов XVIII в., стала очень рано его евангелием; но идеи Годвина претворились у Шелли в красивые поэтические видения, смело задуманные и своеобразные. Эти образы, воздушные и туманные, убаюкивают сознание своей дивной художественностью. Как поэт, Шелли принадлежит уже целиком к началу истекшего столетия, к тому блестящему возрождению поэзии, которое мы называем романтизмом. Поэтическое дарование Шелли, таким образом, не вполне соответствует его миросозерцанию. Двойственность Шелли, как рационалиста и романтика, мыслителя и художника, проповедника и поэта, составляет самую характерную черту его гения.
«Шелли научил нас, — пишет профессор Доуден — признавать благодетельность высшего закона, тяготеющего над избранными душами, живущими ради идеи, ради надежды, и готовых претерпеть за них и попреки, и посрамление, и даже принять смерть мученичества. Но этот высший закон, как его представил себе Шелли, — вовсе не добровольное подвижничество или жалкий аскетизм; Шелли и в стихах, и в прозе отдаёт должное музыке, живописи, скульптуре и поэзии и обогащает наше сознание их могуществом. Его только никогда не удовлетворяет эпикурейское наслаждение красотой или удовольствием. Его поэзия вливает в нас божественную тревогу, которую не могут рассеять ни музыка, ни живопись, ни скульптура, ни песня; через их посредство мы поднимаемся к какой-то высшей красоте, к какому-то вожделенному добру, которых мы, может быть, никогда не достигнем, но к которым мы постоянно и неминуемо должны стремиться» («Transcripts & Studies», стр. 100). Женственно-красивый и нежный облик Шелли, с его открытым и вдумчивым взором, заканчивает обаятельность его, как поэта и как человека.
Созерцательная, склонная к мечтательности и к сильным душевным возбуждениям натура Шелли сказалась очень рано, когда ещё ребёнком, в поместье своего деда, он рассказывал маленьким сестрам страшные сказки и забавлялся химическими и электрическими опытами, производившими впечатление алхимии.
Те же интересы преобладают и позже в Итонской школе, куда отец поэта, сэр Тимоти Шелли, деревенский сквайр, отдал своего сына, в надежде ввести его в круг избранной молодежи. В первые годы мы и здесь видим Шелли за чтением страшных романов г-жи Редклиф и Люиса и за химическими опытами. Здесь впервые жизнь показалась Шелли и своей неприглядной стороной.
Суровое воспитание тогдашнего английского юношества жестоко отразилось на чувствительной душе поэта. Он долго помнил издевательства, кулачную расправу, приставанья своих товарищей и наставников. В «Лаоне и Цитне» он вспоминает о них, как о своих «тиранах и врагах». В последние годы пребывания в Итоне занятия Шелли становятся более серьёзными. В нём просыпается потребность творчества.
В 1810, когда Шелли перешёл в Оксфордский университет, он уже был автором двух романов: «Цастроцци» и «Св. Ирвайн». Оба они отражают самый фантастический и грубый романтизм тогдашнего ходячего романа, но несомненно нашли себе читателей. В Итоне Шелли впервые увлёкся и идеями «Политической справедливости» Годвина; его кузина Гарриэт Гров, на любовь к которой благосклонно смотрели его родители, была уже по первым письмам, пришедшим из Оксфорда, встревожена вольномыслием своего молодого друга. На первых порах в Оксфорде Шелли испытал мало новых впечатлений. Он издаёт шутовские стихи, под заглавием: «Посмертные записки Маргариты Никольсон», зачитывается Платоном, Еврипидом, Лукрецием, знакомится с Франклином и Кондорсе, с философией Локка и Юма. Сам университет не произвёл на Шелли, по-видимому, никакого впечатления. Характерная для Шелли жажда прозелитизма и потребность высказываться быстро привели его, вместе с его товарищем и другом Хоггом, оставившим интересные воспоминания (Hogg, «Life of Р. В. S.», Лондон, 1858), к крайне опасному шагу: изданию брошюры о «Необходимости атеизма». Шелли собственноручно распространял эту брошюру среди студентов, рассылал её множеству лиц и быстро распространил её по всему Оксфорду.
Несмотря на то, что его имя не значилось на титульном листе, университетское начальство вызвало Шелли на суд и, после его отказа отвечать на предложенные вопросы, постановлением 25 марта 1811 исключило обоих друзей из числа студентов. О женитьбе Шелли на Гарриэт Гров не могло быть более речи. Отец Шелли на некоторое время запретил ему даже являться домой, назначив ему 200 фунтов (=2000 руб.) ежегодной пенсии, — и 19-летний Шелли раз навсегда был предоставлен самому себе.
Следующие три года жизни Шелли можно назвать эпохой общественно-политических скитаний. Уже как бы приобретя венец гонимого за идею, Шелли в эти годы чувствует себя защитником угнетенных и смелым поборником правды и свободы. В таком свете представлялась ему дружба с Гарриэт Уэстбрук, пансионной подругой его сестер, дочерью богатого трактирщика, подозревавшегося и в ростовщичестве. Увезя эту шестнадцатилетнюю девочку в Эдинбург к Хоггу и женившись на ней в августе того же года, Шелли считал, что спасает её от тирании старого Уэстбрука. Родители Шелли, возмущенные таким неподходящим для наследника баронетского достоинства браком, предложили ему отказаться от наследства в пользу будущего сына или младшего брата. Это ещё более укрепило Шелли в той мысли, что он служит дорогим ему идеям свободы, равенства и справедливости. В таком настроении совершил Шелли свою поездку в Ирландию, где распространял почти собственноручно свою брошюру о даровании равноправности католикам.
Биографы обыкновенно подсмеиваются над этим вмешательством Шелли в политику. Хотя эта пропаганда и кажется наивной, но, читая брошюру Шелли теперь, при свете современных политических отношений Англии, нельзя не признать, что он вовсе не витал в заоблачных мечтаниях, а лишь высказывал взгляды, к которым его соотечественникам предстояло прийти через три четверти века. Все в том же настроении Шелли знакомится вскоре сначала письменно, а затем и лично с Годвином, отдаётся со всем пылом молодости делам благотворительности (преимущественно в Тримедоке, в Карнарвоншире), издаёт ещё целый ряд политических памфлетов и, наконец, пишет свою «Королеву Маб», с длинными примечаниями. Это первый поэтический опыт, ещё слишком полный юношеского риторизма и бледнеющий перед вдохновенной лирикой его последующих поэм. Насколько молодой Шелли ещё мало чувствовал себя в то время поэтом, видно из того, что во время его пребывания в «стране озёр», где жили «поэты-лэкисты» — Саути, Вордсворт и Кольридж, — их поэзия мало заинтересовала Шелли, хотя он и был близко знаком с Саути, и впоследствии влияние «лэкистов» сильно сказалось на его творчестве. Увлечение политическими, социальными и философскими вопросами в то время ещё, по-видимому, сдерживало поэтическое дарование Шелли в слишком узких для него рамках рассудочности. Вскоре для Шелли наступили новые треволнения, и они могут считаться последним толчком к поэтическому творчеству.
Через год после выхода «Королевы Маб» и рождения дочери, названной в честь героини этой поэмы тоже Ианти, Шелли расходится с Гарриэт, и сердце его воспламеняется уже настоящей любовью к дочери Годвина, Мэри. Разрыв с женой и вторичный увоз семнадцатилетней девушки много обсуждались биографами Шелли и обыкновенно толковались не в пользу поэта; в них видели прямолинейное и бездушное приложение теорий свободной любви (жена его была в то время беременна вторым ребёнком и спустя два года утопилась). Разобраться в этих событиях жизни Шелли трудно. По-видимому, Шелли имел какие-то основания подозревать Гарриэт в неверности и даже не считать её будущего ребёнка своим. Гарриэт вскоре сошлась с другим человеком, причём её самоубийство было следствием, с одной стороны, давнишней склонности её к такому концу, с другой — неудовлетворенности в её новой привязанности. Бегство с Мэри Годвин (28 июля 1814) сопряжено с первой поездкой Шелли в Швейцарию, где годом позже он близко сошёлся со знаменитым уже в то время Байроном. Четыре года жизни Шелли с его новой подругой проходят то в Швейцарии, то в Англии. За это время в окрестностях Виндзора возник «Аластор» (1816), первое истинно поэтическое произведение Шелли. Через два года вышла в свет и вторая большая поэма, «Лаон и Цитна», более известная под заглавием «Возмущение Ислама» (1818). Ещё не признанный и известный лишь как автор зажигательной «Королевы Маб», Шелли стоит уже на высоте своего поэтического гения. К этому времени относится и знакомство Шелли с Ли Хантом и с юным, вдохновенным Китсом. Это вступление в литературную среду сказалось как обогащением, так и более всесторонним развитием художественных вкусов Шелли.
Вместе с расцветом его таланта наступает и время полной политической зрелости. Памфлет Шелли «Предложение о реформе избирательных законов во всем королевстве» (1817) указывает на серьёзные знания и трезвые взгляды. Об этом свидетельствует и очерк, озаглавленный: «Философский взгляд на реформы», до сих пор не изданный, но пересказанный Доуденом в одной из его последних статей о Шелли. Для взглядов Шелли этого времени в высшей степени характерны слова его в одном письме к Ли Генту. «Я принадлежу к тем, — пишет Шелли, — кого ничто не может удовлетворить, но кто готов покамест довольствоваться всем, что действительно достижимо». Можно с уверенностью сказать, что юношеские увлечения Шелли разрешились бы серьёзным вступлением его на политическую арену, и здесь Шелли оказался бы, вероятно, более полезным и деятельным, чем член палаты лордов Байрон. В 1815 г. баронетство перешло к отцу Шелли и поэт начал получать ежегодный доход в 1000 фунтов (=10000 руб.), обеспечивавший ему и известное положение в обществе. Но уже в 1816 г., когда утонула его первая жена, жизнь Шелли начинает принимать такой оборот, что о его личном вмешательстве в политику не может быть более речи. Против него вооружается его тесть, Уэстбрук, по ходатайству которого лорд Эльдон, как лорд-канцлер, 17 марта 1817 года постановил лишить Шелли права воспитывать своих детей от первого брака. Основанием этому послужили его связь с Мэри Годвин (несмотря на то что в это время Шелли, овдовев, уже был женат на ней) и главным образом атеистические взгляды, высказанные в «Королеве Маб». Шелли был таким образом как бы объявлен вне закона. Против него восстало и общественное мнение, преследовавшее его до самой смерти. Его поэмы также все ещё не вызывали сочувствия. В горестном настроении Шелли решил покинуть родину. 11 марта 1818 г., вместе с семьей и со сводной сестрой Мэри Годвин, Клэр Клэрмонт, матерью маленькой Аллегры, прижитой ею от Байрона, Шелли уехал в Италию.
Четыре года, которые Шелли прожил в Италии, были самыми продуктивными и полными годами его жизни. В первые два года уже возникли его «Освобожденный Прометей» и трагедия «Ченчи», заставляющие думать, что останься Шелли в живых, Англия обладала бы сильным, глубоким и вдумчивым драматургом. В это время расширяются артистические запросы Шелли, характерные для него, как для английского романтика, родоначальника того особого эстетизма, который тянется через Рёскина до Росетти и В. Морриса. Давнишний восторг перед поэзией древней Эллады, перед Гомером, гимны которого переводил Шелли, перед Софоклом, с которым он никогда не расставался, и, наконец, перед Феокритом, чье влияние слышится в одной из наиболее проникновенных поэм Шелли, «Адонанс», написанной за год до его смерти в память рано умершего Китса, весь этот чисто артистический восторг перед Грецией ещё обновляется вестями о греческом восстании и знакомством с одним из его видных деятелей, Маврокордато. Шелли искренно говорит ему: «мы все греки» и задумывает свою «Элладу» (1821).
Под небом Италии — Италии начала века, где вспыхнуло национально-освободительное движение, — Шелли увлекается Данте, с его «Божественной Комедией» и с более близкой лирическому гению самого Шелли, «Vita Nuova». С Италией, «раем изгнанников», как назвал её Шелли, связаны, кроме «Ченчи», «Строки, написанные среди Евганейских холмов» и «Юлиан и Маддало». Через посредство итальянского Возрождения Шелли понял и поэтов «старой веселой Англии» времён королевы Бетси, к изысканной прелести которых так внимательно прислушивались поэты-лэкисты и ещё больше Китс. Подобно лэкистам, поэта приковывает к себе и красота природы. Время пребывания в Италии может быть названо самым счастливым периодом в жизни Шелли. Первый год, проведённый частью в Ливорно, частью в Неаполе, был омрачен посещением Байрона в Венеции. Шелли был удручен не только распутством Байрона, но и его странным отношением к маленькой дочери Аллегре и к её матери. Несколько позже супругам Шелли пришлось оплакивать потерю своего сына Уильяма, похороненного на том же кладбище в Риме, где покоится теперь и прах Шелли. Но уже второй и третий год итальянской жизни, прошедшие частью в Пизе, частью в Ливорно, были полны надежд и разнообразия впечатлений. Кроме Байрона, которого, несмотря на разочарование в нём, как в человеке, Шелли продолжал от времени до времени посещать, к образовавшемуся около него кружку присоединились теперь Медвин и Трелоне, поддерживавшие бодрость духа Шелли. Медвин, двоюродный брат Шелли, был и товарищем его по пансиону, где он воспитывался до поступления в Итон. От него мы знаем о Шелли-мальчике (см. Th. Medwin, «The life of P. B. S.», Лондон, 1847). Блестящие и остроумные рассказы Трелоне касаются именно последних годов жизни Шелли; он же сообщил всего более подробностей и о несчастной поездке под парусами, во время которой погиб Шелли (см. E. Trelawny, «Recollections of the last days of S. & of Byron», 2 изд., Лондон, 1859; см. также «Records of S., Byron & the author», Л., 1878).
Известность Шелли возрастала туго (издание «Ченчи» и «Освобожденного Прометея», вышедшее в Лондоне в 1821 г., пошло в ход лишь после смерти поэта). Написанный в год смерти блестящий очерк: «В защиту поэзии», который справедливо характеризует один из биографов поэта, Шарп, говоря, что «каждый интересующийся поэзией должен не только прочесть, но изучить его», — вовсе не нашёл издателя.
В конце мая 1822 г. Шелли с женой и супругами Уильямс жили на берегу моря около Специи, в вилле Casa Nova. Шелли, не умевший плавать и не имевший понятия о морском спорте, страстно любил море и вместе с Байроном приобрёл шхуну, названную «Ариэль». Когда прибыла шхуна, у Шелли было несколько видений: то маленькая Аллегра выходила из моря, то какая-то фигура позвала его за собой в гостиную и там, сняв покрывало, оказалась его двойником, исчезнувшим со словами: «Siete soddisfatto»(итал. Вы довольны). Кто-то видел также Шелли в лесу, когда он в это время был дома. 1-го июля Шелли и Уильямс отправились в Ливорно и оттуда в Пизу, где происходило совещание между Байроном и Ли Гентом по поводу затеянной первым газеты. На возвратном пути Шелли вновь шёл на шхуне «Ариэль» с Уильямсом и лишь одним мальчиком в виде матроса, а Трелоне следовал на яхте Байрона, «Боливар». Скоро из-за густого тумана «Ариэль» не был более виден, а после быстро налетевшего непродолжительного, но сильного шквала от «Ариэля» не оставалось уже и следа. Через несколько дней море выкинуло два трупа, оказавшихся Шелли и Уильямсом. Труп Шелли был сожжен на месте, и урна с его прахом отослана в Рим, где она покоится на протестантском кладбище рядом с останками поэта Китса и маленького сына Шелли. В карманах Шелли были найдены томики Софокла и Китса.
В честь Шелли назван кратер на Меркурии.
Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Шелли,_Перси_Биши
Вечернее чтение стихов Шелли.
Компьютерная графика - А.Н.Кривомазов, Москва, сентябрь 2009 г.
Cтраницы в Интернете о поэтах и их творчестве, созданные этим разработчиком:
[ Музей Иосифа Бродского в Интернете ] [ Музей Арсения Тарковского в Интернете ] [ Музей Аркадия Штейнберга в Интернете ] [ Музей Вильгельма Левика в Интернете ] [ Поэт и переводчик Семен Липкин ] [ Поэт и переводчик Александр Ревич ] [ Поэт Григорий Корин ] [ Поэт Владимир Мощенко ] [ Поэтесса Любовь Якушева ]
[ Авторам: как опубликовать статью в наших журналах ]
Требуйте в библиотеках наши деловые, компьютерные и литературные журналы: [ СОВРЕМЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ] [ МАРКЕТИНГ УСПЕХА ] [ ЭКОНОМИКА XXI ВЕКА ] [ УПРАВЛЕНИЕ БИЗНЕСОМ ] [ НОУ-ХАУ БИЗНЕСА ] [ БИЗНЕС-КОМАНДА И ЕЕ ЛИДЕР ] [ КОМПЬЮТЕРЫ В УЧЕБНОМ ПРОЦЕССЕ ] [ КОМПЬЮТЕРНАЯ ХРОНИКА ] [ ДЕЛОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ ] [ БИЗНЕС.ПРИБЫЛЬ.ПРАВО ] [ БЫСТРАЯ ПРОДАЖА ] [ РЫНОК.ФИНАНСЫ.КООПЕРАЦИЯ ] [ СЕКРЕТНЫЕ РЕЦЕПТЫ МИЛЛИОНЕРОВ ] [ УПРАВЛЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЕМ ] [ АНТОЛОГИЯ МИРОВОЙ ПОЭЗИИ ]
ООО "Интерсоциоинформ"